Пушки к бою едут задом.

А.Твардовский

Ради чего мы, педагоги, работаем? Иначе говоря, где он, критерий успешной воспитательной работы? Наша цель - помочь становлению людей, активных в утверждении добра и человечности. Энергичных людей много, однако для педагога требуется уточнение: во имя чего активен человек? Ведь может существовать и определять поведение активная заинтересованность в достижении эгоистических целей, даже антиобщественная активность стяжателя, карьериста, преступника...

В жизни не всегда легко обнаружить те или иные мотивы активности. Далеко не каждый день жизненные обстоятельства высвечивают побуждения человека. Подросток может быть отличником учебы, послушным ребенком, исполнительным по отношению ко взрослым, активистом в общественной работе. Но воспитатель не имеет права успокаиваться, пока для него неясен ответ: во имя чего послушание, отличная учеба, активность? Для педагогов-исследователей, которые начали изучать мотивы школьников, пионеров и комсомольцев из числа так называемого актива, оказалось неожиданным, что эгоистов, "людей для себя", выявилось среди них едва ли не больше, чем среди их "рядовых" одноклассников. Одни из этих активистов любят покомандовать, другим важна похвала учителя, третьим нужно выделиться на общем фоне... Психологически точное выявление ведущих мотивов - дело сложное. Должно быть, поэтому в практический критерии оценки нашей воспитательной работы пока что не входит процент воспитанных нами коллективистов, хотя воспитание коллективиста - главная задача любого нашего воспитывающего учреждения. Во всяком случае, именно так определили задачу советской педагогики В.И. Ленин и Н.К. Крупская. Мы же упорно стираем грань между воспитанием и обучением. Полагая, что знания решают всё, мы стараемся как можно больше сообщить молодежи. Существует даже весьма наивное, но очень распространенное мнение, что высокая компетентность специалистов есть главная гарантия благоденствия общества. Однако почему-то сторонники этого мнения не видят очевидного: любые знания - всего лишь средства достижения цели, которую носитель знаний считает для себя самой важной. Так что знания можно использовать в разных целях.

Понимание того, что воспитание - это гораздо более глубокое преобразование личности, нежели простое приобретение информации, обычно приходит к педагогу с опытом, если не впиталось в плоть и кровь еще со студенческой скамьи. Отдали и мы дань такому заблуждению.

Работая в 60-е гг. в североуральской школе-интернате, мы вполне искренне считали, что главная наша задача - просветить ребят, т.е. сообщить им как можно больше нового, раскрыть для них неизвестное. Жизнь тайги, подземных дворцов-пещер, старинных штолен времен Демидова, походную романтику с кострами, военными играми. Будь мы оба постарше и поопытнее, возможно, дело и ограничилось бы более или менее увлекательными "внеклассными мероприятиями". По, включившись в нами же предложенные занятия, мы сами увлеклись ими и, еще не осознавая, начали строить вместе с ребятами нашу общую жизнь-деятельность - как раз то единственное, без чего невозможно создать коллектив, а следовательно, воспитать коллективистов.

Увлечь ребят интересными делами нам было легко. Во-первых, мы как руководители неплохо знали те виды деятельности, те ее "объекты" и "предметы", которые предложили ребятам. Во-вторых, были для этого и условия, и возможности. В самом центре городка под старинной церковью находилась пещера длиной более полукилометра, с многометровыми залами, переходами и перелазами, обросшая за столетия несколькими отличными легендами и вдобавок скрывающая в себе залежи ископаемых звериных костей. Главное же, она была относительно безопасна и близка. Последнее обстоятельство и определило выбор. В течение целого года юные спелеологи делали подземные съемки, зарисовки, фотографии, потом, связавшись со специалистами, и археологические раскопки. Логическим продолжением обследования первой пещеры стали походы и экспедиции по окрестным лесам в поисках новых подземных загадок. Так, нам удалось открыть и описать труднодоступную пещеру у озера Светлого, в районе старинного села Всеволодо-Благодатское. Другой находкой оказалась древняя, демидовских времен, шахта с вбитыми в стены железными клиньями, где зимой образовывался чудесный хрустальный грот, потому что стены подземного зала покрывались толстым слоем искрящегося инея, а с пола и с потолка тянулись навстречу друг другу ледяные сосульки сталагмиты и сталактиты.

Позже один из нас стал военным руководителем школы и получил в свое распоряжение кабинет с двумя десятками учебных винтовок. Начались походы с ночными маршами, тревогами, засадами, караулами и атаками на крутые заснеженные склоны. Со временем возник даже "кружок разведчиков", выходивший на свои занятия обыкновенно близко к полуночи, когда под лыжами скрипел снег, а на стволах учебных винтовок дробился отраженный свет луны.

В отличие от воспитателей, видящих в военно-патриотическом, как это принято говорить, воспитании прежде всего соревновательность и азарт борьбы, мы считали главной своей задачей сплотить детей, научить их самоорганизации, упорству в достижении общей цели. Опыт приходил постепенно. Летом 1962 г. наша туристская группа старшеклассников совершила 300-километровый кольцевой поход по уральским лесам, во время которого мы собирали в старинных шахтах горный хрусталь, высматривали лосей на затерянных в тайге болотах, снимали браконьерские петли и собирали прошлогоднюю бруснику, сохранившуюся с осени в невиданно крупном ягеле, как яблоки в стружках. А главное, мы не только постигали секреты таежной жизни уральских промысловых охотников, начинали понимать и любить лес, но и учились дружбе. Все североуральские школьные туристские группы в то лето сошли со своих маршрутов из-за крайне тяжелых погодных условий. Нашим ребятам даже в голову не пришло такое, хотя месяц мы путешествовали по глухим ненаселенным местам, прокладывая путь по азимуту.

Сплотившаяся за время похода группа, состоявшая из 11 девочек и 4 мальчиков 8-9 классов и нас, двух учителей, собралась после возвращения в город на "откровенный разговор" по образцу альпинистов, и тогда мы впервые увидели педагогическую мощь этого средства, использованного в правильно выбранный момент. На этом сборе мы предложили говорить о нас, взрослых, так же откровенно, как и о любом члене группы, и услышали от ребят очень полезные для себя вещи.

Логика развития коллективной деятельности, как это и должно быть, подчинила себе и воспитателей, и воспитуемых. С какого-то момента нас уже не устраивала просто интересная жизнь для себя, и мы активно искали общественно полезные дела, которые были бы нужны не только ближайшему окружению - школе, но и другим, "чужим" людям. Так, стали выезжать по заданию лесхоза на таежные вырубки для посадки леса. Возникла идея создать на базе школьного исторического музея городской, и все всерьез занялись краеведением. В этом мы тоже оказались для ребят руководителями, так как оба были учениками старейших советских краеведов - московского учителя Михаила Михайловича Шмелева и кольского педагога Александра Михайловича Чарыгина.

Только теперь, спустя десятилетия, мы понимаем, что дела, предлагаемые ребятам взрослыми, должны быть не только знакомы руководителям, не только обеспечены местными условиями, но и иметь общественно значимую перспективу. В то время мы действовали еще интуитивно.

А в конце 60-х гг. под Москвой мы решили собрать отряд из мальчишек небольшого поселка городского типа. Это были люди по-своему серьезные, но достаточно своеобразные, чтобы местная школа некоторых из них со спокойной душой передала в ведение инспектора детской комнаты милиции. Попробовали предложить им походы. Не вышло. Ребята выросли в окружении полей, лесов, у реки, а подмосковный лес - это не тайга, куда без взрослых на прогулку не очень-то пойдешь. Тогда мы вспомнили североуральские ночные игры разведчиков. На первое же занятие, назначенное на 12 часов ночи у водонапорной башни, явилось около 30 человек. Ребят не испугали ни ночь, ни крепкий мороз.

Однако очень скоро оказалось необходимым расширить фронт занятий и углубить гражданскую значимость наших дел. Тогда и начались экспедиции на места боев московских ополченцев Бауманского района Москвы на 242-м километре Минского шоссе, где в октябре 1941 г. героическое сопротивление окруженных в районе Вязьмы 19, 20, 24 и 32-й армий позволило выиграть время для создания Можайского рубежа. Наши мальчишки из "команды юных бауманцев", как мы себя назвали, выступали перед жителями ближайшей деревни Чепчугово с концертами, собирали материалы по заданию Музея истории и реконструкции Москвы, играли в военные игры и совершали дальние походы. Большую роль в нашей походной жизни играли не только марш-броски и тревоги, но и ночные караулы у обелиска 7-й Бауманской дивизии народного ополчения Москвы и другим сражавшимся здесь воинам. По инициативе отряда этот обелиск был поставлен в 1967 г. на трассе Москва-Минск с помощью Г.В. Зотовой, организатора воспитательной работы школы поселка Петрово-Дальнее, где учились наши ребята, и ее мужа, инженера шефского предприятия НИИ вакцин и сывороток им. И.И. Мечникова. Много внимания уделяли мы тогда трудовым делам, на которые ребята шли очень охотно.

И все же главным во всей этой деятельности было для ребят реальное коллективное самоуправление с дежурными командирами, общим сбором, атмосферой требовательного и доброго товарищества, которая утоляла потребность подростков в общении со сверстниками и взрослыми. Именно действию механизма самоуправления мы обязаны тем, что никто из "кадровых" членов команды не попал в неприятную историю уголовного свойства, тогда как в близком окружении наших ребят, даже среди непостоянных участников некоторых наших операций и дел, такие финалы были совсем не редкостью.

Опыт команды научил нас, что практически нет детей, которые не отозвались бы на отвечающее их потребностям дело и не увлеклись бы им. Дальнейшее - в руках воспитателя, если он, опираясь на ребячье самоуправление, сумеет создать общественное мнение и построить отношения в коллективе на принципах демократии и взаимоуважения.

Это ребячье объединение могло бы вырасти со временем в зональный подростковый клуб по месту жительства, если бы... В частности, если бы школьные работники поняли, что цель такого клуба - работа в тылу "улицы", и не стремились во что бы то ни стало сделать нас кружком при школе. Такая реорганизация означала бы смену состава подростков, так как доступ контингента "трудных" в такой школьный кружок был бы сильно затруднен даже чисто психологически. "Сломал замок - в поход не пойдешь!", "Что? Тебе рюкзаки под расписку?! Да никогда! Мало ли что ты дежурный командир..." И в общем-то ничего не возразишь: для этого школьного работника наш уполномоченный - никакой не дежурный командир, а школьный хулиган Вася, всем давно известный. Смена контингента означала бы смену ведущих занятий и изменение смысла нашей работы, т.е. мы должны были бы перейти от достаточно специфической работы с "трудными" к кружковой работе с обычными школьниками. Жаль было оставлять успешно начатое дело, которое казалось нам более важным - работу с неблагополучными ребятами. Тем более, что к тому времени мы уже достаточно ясно понимали, что важно не столько то, что ребята узнали, сколько то, что они сделали сами. А еще важнее - увлечь подростков идеей заботы о людях, органически соединенной в их сознании с непосредственным интересом к делу.

Споры со школой осложнили нашу и без того непростую жизнь, насторожили шефов, вставших на сторону школы, т.е. на сторону профессиональных педагогов, которые, как нам разъяснили, не могут не знать, что лучше для детей.

Жизнь потом подтвердила нашу правоту, но это спустя 7 лет, когда организованный нами в московской школе отряд "Дозор" вышел на опорный пункт микрорайона. Созданный по тем же коммунарским законам коллективной творческой деятельности и самоуправления, этот "школьный" отряд сумел привлечь в свой состав только единицы "трудных", а с задачей создания братского отряда типа нашей прежней "команды" не справился именно из-за разнородности интересов обычных школьников и ребят "улицы".

В то время в поселке под Москвой мы не смогли убедить своих оппонентов. И это не было случайностью. Принципиальные разногласия во взглядах на современное воспитание возникали не только у нас. Большинство общественных воспитателей, развивающих в новых условиях идеи А.С. Макаренка, С.Т. Шацкого, С.А. Калабалина, И.П. Иванова, встречали непонимание и сопротивление людей, казалось бы своей профессией призванных продолжать дело педагогов-новаторов. Спорить в таких случаях без специальной подготовки бывает трудно, а именно психологических и педагогических знаний, которые обеспечили бы ясность задач и средств их решения, нам в то время не хватало. Борьба была неравной, и спустя три года после возникновения команду юных бауманцев пришлось расформировать. Для нас же, взрослых ее руководителей, этот этап завершился появлением острого интереса к опыту других внешкольных объединений.

Обстоятельства вскоре помогли нам - мы познакомились и подружились с несколькими отрядами и клубами ребят по месту жительства. Назовем лишь некоторые из них:

• знаменитая "Каравелла" в Свердловске под руководством писателя В.П. Крапивина. Он собрал в отряд младших подростков, предложив им на выбор занятия фехтованием, парусным спортом, киносъемкой, журналистикой. Законы этого отряда послужили основой при создании устава нашего нового отряда "Дозор". А песня "Каравеллы" "Барабанщики" стала широко известной во многих пионерских и комсомольских школьных штабах страны, коммунарских объединениях;
• псковский народный ТЮЗ, выросший из дворового драмкружка семьи Вершининых;
• театральный отряд им. Михаила Светлова при клубе газеты "Известия" под руководством Светланы Шехтер. Этот отряд вырос из группы ребят, поставивших свой первый спектакль в пионерском лагере. В походах ребята сами искали сюжеты и героев своих пьес, сами писали сценарии и ставили по ним спектакли;
• комсомольский отряд в Киевском районе Москвы, созданный студентом Андреем Будогосским на основе футбольной команды;
• клуб "Жильвинас" в одном из районов старого Каунаса под руководством Пранаса Маяускаса;
• тульский "Искатель", возглавляемый журналистом Евгением Волковым;
• клуб "Пилигрим" Гали и Володи Черноволов в Туапсе...

Везде прослеживалась единая схема. На первом этапе - заманчивый для подростков и старшеклассников предмет занятий. На втором этапе - формирование отношений равенства перед лицом общей цели, отношений уважения, товарищества, коллективной ответственности и требовательности и уже на этой основе - рост ответственности и гражданственности каждого из членов отряда, клуба, бригады.

В центре неизменно стоит дело - занятие, нужное людям. Поворот к такому делу от первоначального интереса к предмету занятий - решающий момент в жизни объединения. Он совершается в обстановке коллективной, дружной и заинтересованной работы. Сам факт такого поворота - убедительное свидетельство развития коллектива, хотя нередко педагоги действуют интуитивно, без ясного представления о психологических законах происходящего.

Различия в конкретных деталях зависят от возрастной и социальной специфики состава объединения, от особенностей самого дела, от количества занятых этим делом ребят. Если тульский "Искатель" в 60-е годы собирал под свои знамена до полутора тысяч подростков и юношей, то обычный максимум "Каравеллы" - 50-60 подростков, а в нашем "Дозоре" ядро редко составляло более 30 человек.

Из своего и чужого опыта для нас стало ясным одно обстоятельство: каким бы ни было дело, вокруг которого объединились ребята, оно должно развиваться, расти, усложняться. Без этого неминуемы потери наиболее опытных, кадровых членов отряда, без этого рано или поздно коллектив станет лихорадить, наступает то, что мы назвали в шутку "кризис жанра".

Вот, собственно, и все основные заповеди, с которыми мы пришли к началу 70-х гг., ко времени создания "Дозора". В августе 1973 г. в Москве, когда у нас обоих окончательно созрело решение после значительного перерыва вернуться на работу в школу, мы встретились с Игорем Петровичем Ивановым и группой его помощников, студентов и молодых преподавателей из Ленинграда. Эта встреча произошла на базе форпоста, руководимого тогда Ричардом Соколовым, при жэке в микрорайоне МГПИ им. В.И. Ленина. Там мы получили возможность наблюдать практическую работу И.П. Иванова с молодежью по разработанной им методике, известной сегодня под названием "орлятская", "ивановская", "коммунарская".

Мы уже знали из печати о созданной им и руководимой в дальнейшем Ф.Я. Шапиро коммуне юных фрунзенцев в Ленинграде, о том, что коммунарская методика была привезена фрунзенцами в "Орленок", лагерь ЦК ВЛКСМ, и не просто прижилась там, а стала творчески обогащаться коллективом вожатых вместе с начальником лагеря О.С. Газманом. Воспринимая работу всех этих педагогов как оригинальную и уникальную, мы не осознавали, что в основе их деятельности - общие закономерности и принципы. Поэтому, создавая в школе новый отряд, мы решили не отказываться от интересного, на наш взгляд, опыта И. П. Иванова и охотно стали использовать отдельные его приемы, принесенные нам М. Бойцовым из "Орленка", К. Хилтунен из Петрозаводска и Перми, В. Поляковым от фрунзенцев. Ясное понимание того, что мы имеем дело с целостной методикой, точнее - с детально разработанной системой организации жизни детского коллектива, пришло позднее.

Этот процесс ускорила поездка в Петрозаводск, в коммунарский лагерь пионерского и комсомольского актива. С тех пор мы стали самыми горячими сторонниками и пропагандистами педагогики коллективного творчества и до сих пор отдаем ей должное, хотя и понимаем, что возможности ее использования могут быть и сужены, и расширены. Сужены - если подходить к коммунарской педагогической системе как к завершенному целому. Расширены - если видеть не столько приемы, сколько принципы, на которых эта система строится, и использовать прежде всего принципы, а уже потом и постольку - приемы, ею отработанные. Первый путь предопределяет полный успех в отдельных случаях и стойкое педагогическое бессилие во множестве других ситуаций, второй сулит долгую цепь проб и ошибок, надежд и разочарований, потерь и находок, но именно этот процесс и есть творчество, педагогический поиск.

Одной из находок стала для нас военно-поисковая работа, причем в то самое время, когда многие учителя, годами занимавшиеся с ребятами на базе школьных музеев боевой славы, стали в ней разочаровываться, считая, что она исчерпала себя. Оказалось, что изжили себя традиционные формы, схемы и методы.

(C) О.В. Лишин, А.К. Лишина, 1990 г.
Елена Петрова, HTML-верстка, 1999 г.